Мы с Никитой сразу решили жить отдельно, сколько ни противилась "мама" этому варианту. Вход шло все: слезы, жалобы, шантаж, но мужу удалось настоять на своем.
Я все время старалась угодить свекрови: предлагала помощь, улыбалась, разговаривала с ней, однако на нее это не производило ни малейшего впечатления...
За день до свадьбы Никита дал мне ключи от своей квартиры, чтобы я забрала оттуда ресторанные бланки заказов. Я открыла дверь и услышала, что Анна Петровна говорит по телефону:
- Я в отчаянии... Этот мезальянс погубит Никитину научную карьеру. Она не даст ему учиться в аспирантуре, я эту породу насквозь вижу. Сначала она родит, чтобы удержать его, пойдут пеленки-заботы, а потом она будет его "пилить", что он мало зарабатывает, в результате он уйдет в торгаши... ты же понимаешь, она уже старая, а тут такой случай...
Я в ужасе прикрыла дверь за собой, забыв про бланки. Я была близка к тому, чтобы немедленно все отменить, наплевав на потраченные деньги и разосланные приглашения. "Порода"... Свекровь сказала это таким тоном, что было ясно, к какой породе я отношусь - дворняжка без родословной, пытающаяся пролезть в приличную семью...
Ни в какой ресторан я в тот день не поехала. Бесцельно бродила по улицам, присаживаясь на лавочках, пытаясь понять только одно: за что эта женщина меня так не любит?!
Вечером, когда Никита заехал ко мне, я была в полной истерике.
- Свадьбы не будет! - кричала я. Но свадьба, конечно, состоялась.
...Больше всего меня коробила необходимость называть свекровь "мамой", как она этого требовала. Мне казалось, что я оскорбляю свою родную мать, называя так не просто чужую, а не любящую меня женщину. Я стараюсь строить фразы так, чтобы не было необходимости как-то обращаться: "Вы", "извините", "как поживаете"... в присутствии свекрови я превращалась из взрослой, уверенной в себе женщины, занимавшей не самый низкий пост на работе и получавшей не самую плохую зарплату, в сжавшуюся испуганную девочку...
Однажды, в порыве каких-то человеколюбивых чувств, я преодолела свой страх и попробовала поговорить со свекровью "по душам". Тогда я была романтиком и свято верила, что все проблемы можно решить разговорами. Когда мы были в гостях у свекрови, я выбрала удачный момент и заговорила вдохновеннно и искренне о том, что
мы обе любим Никиту, что нам незачем его делить, потому что он любит нас обеих, что я ее уважаю и благодарна ей за то, что она воспитала такого чудесного человека...
В этот момент я подняла глаза и запнулась. Анна Петровна холодно смотрела на меня, и я поняла, что моя проникновенная речь не производит на нее ни малейшего впечатления. Отповедь была недвусмысленной. "Мой сын, - сказала она, выделяя слово мой, - выбрал тебя. Но это не означает. что я должна тебя любить".
Затем я забеременела. Свекровь неожиданно начала проявлять признаки интереса к моей персоне, справляясь о самочувствии, интересовалась, хорошо ли я ем, много ли гуляю. После родов этот мимолетный интерес улетучился.
Анна Петровна не желала сдерживать свои эмоции по отношению ко мне даже в присутствии Насти, а, может, и специально, чтобы вывести меня из себя, говорила что-нибудь эдакое:
- Какие у нас глазки красивые - папины... и носик папин... а волосики так себе, жиденькие, мамины...
Я молча уходила на кухню. Никита бежал за мной с виноватым видом...
Тем не менее несколько лет прошли в относительном спокойствии. А потом Никиту уволили, и плата за съемные углы грозила привести нас в долговую яму.
- Вариантов нет, детка, - с отчаянием сказал мне муж. - Придется на некоторое время переселиться к маме...
- Ни за что! - крикнула я. - Ты моей смерти желаешь? Поехали к моим,а?
- Лен, - сказал он умоляюще, - они вчетвером в двухкомнатной квартире!
- Никитка... - прошептала я. - Что угодно, но только не это...
Но выхода не было, мы переехали, и через три недели я сидела на продавленном диванчике, пахнущем сладкими духами свекрови, и с отчаянием глядела на закрытую дверь. За ней "мама" объясняла Никите, что я неряшлива, неаккуратна, что после меня в мыльнице остается вода... Это было ужасно, чудовищно, нелепо. Хотелось пинком открыть дверь, войти и швырнуть мыльницу - прямо с водой - ей в лицо. Я старалась как можно реже появляться дома, допоздна сидела на работе, после работы заходила к подружкам. В результате свекровь выложила мне, что я никчемная мать...
Я чувствовала, что еще немного, и я не выдержу. Неожиданно из Штатов пришло предложение издать учебник по моим материалам.
После того, как все формальности были улажены и я села писать книгу, отношение свекрови вдруг волшебным образом изменилось. По вечерам она на цыпочках ходила мимо нашей комнаты и гоняла Настю, чтобы она не шумела - "мама работает". Возможно, свекровь решила, что я достигла уровня ее сына и успокоилась. Может, само слово "учебник" действовало на нее магически: раз я кого-то собираюсь учить, значит, в чем-то разбираюсь. Во всяком случае, война на этом закончилась, и свекровь меня не то чтобы полюбила, но хотя бы приняла. Она стала говорить со мной нормальным тоном, предлагала помощь, а не стонала, что весь дом на ней, перестала подкалывать неприятными шуточками и даже стала смотреть на меня с уважением...
И все же, когда мы съехали на новую квартиру, я вздохнула с облегчением. Может, худой мир лучше ссоры, однако я предпочитаю нормальную жизнь...
Оставьте свой комментарий